Воистину классическими признаны работы русского ученого Ивана Петровича Павлова по физиологии пищеварения. Это относится как к ценности фактических и теоретических результатов, так и оригинальности и мастерству выполнения. Благодаря гению Павлова удалось вывести физиологию органов пищеварительного тракта из тупика и поднять ее на небывалую высоту. «До Павлова физиология пищеварения была одним из отсталых разделов науки физиологии вообще, — замечает в своей книге о физиологе Э.А. Асратян. - Существовали лишь весьма смутные и фрагментарные представления о закономерностях работы отдельных пищеварительных желез и всего процесса пищеварения в целом. Вивисекционно острый эксперимент - основной прием исследования функций органов пищеварительной системы в те времена -оказался непригоден для раскрытия тайн работы этих органов. Более того, полученные при таких порочных опытах фактические результаты стали причиной многих ошибок, например представления, что желудочные и поджелудочные железы не имеют секреторных нервов (Гейденгайн, Старлинг, Бейлис и др.). Если же отдельным ученым и удавалось установить наличие секреторных нервов для других пищеварительных желез, например для слюнных (Людвиг, Клод Бернар, Гейденгайн, Лэнгли и др.), то этот грубый прием физиологических исследований все же не позволял выявить всех тонкостей нервной регуляции их функций.

Зная это, многие наши и зарубежные ученые (Клод Бернар, Гейденгайн, Басов Тири и др.) пытались заменить вивисекцию более совершенным приемом исследования - экспериментами на хронически оперированных животных. Однако эти попытки не увенчались должным успехом: либо выполненные операции оказывались малоценными по замыслу и по технике осуществления (фистула протоков слюнных желез у Клода Бернара, изолированный желудок у Гейденгайна), либо остроумно придуманные и успешно выполненные операции были недостаточными для выявления закономерностей работы данного органа хотя бы в главных чертах и годились лишь для получения отдельных, разрозненных фактов об их работе.

Без преувеличения можно сказать, что основными и наиболее достоверными сведениями о физиологии пищеварительных желез наука обязана именно Павлову. Он фактически заново создал эту важную главу физиологии, создал монолитное и цельное учение о едином пищеварительном процессе взамен ранее существовавшей бесформенной смеси не связанных между собой половинчатых и ошибочных сведений о работе тех или иных органов пищеварительной системы».

Ни один из русских ученых того времени, даже Менделеев, не получил такой известности за рубежом. «Это звезда, которая освещает мир, проливая свет на еще не изведанные пути», — говорил о нем Герберт Уэллс. Его называли «романтической, почти легендарной личностью», «гражданином мира».

Иван Петрович Павлов (1849—1936) родился 26 сентября 1849 года в Рязани. Его отец, Петр Дмитриевич, был священником. С раннего детства Павлов перенял у отца упорство в достижении цели и постоянное стремление к самосовершенствованию. По желанию своих родителей Павлов посещал начальный курс духовной семинарии, а в 1860 году поступил в рязанское духовное училище.

В обширной отцовской библиотеке как-то Иван нашел книжку Г.Г. Леви «Физиология обыденной жизни». Книга так глубоко запала ему в душу, что, будучи уже взрослым, «первый физиолог мира» при каждом удобном случае на память цитировал оттуда целые страницы. Увлекшись естественными науками, Павлов в 1870 году поступил в Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета.

Его интерес к физиологии возрос, после того как он прочитал книгу И. Сеченова «Рефлексы головного мозга», но освоить этот предмет ему удалось только после того, как он прошел обучение в лаборатории И. Циона, изучавшего роль депрессорных нервов.

Первое научное исследование Павлова — изучение секреторной иннервации поджелудочной железы. За нее Павлов и М. Афанасьев были награждены золотой медалью университета.

После получения в 1875 году звания кандидата естественных наук Павлов поступил на третий курс Медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге (реорганизованной впоследствии в Военно-медицинскую). Затем Павлов становится ассистентом в Ветеринарном институте, где в течение двух лет продолжал изучение пищеварения и кровообращения.

Летом 1877 года он работал в городе Бреслау, в Германии с Рудольфом Гейденгайном, специалистом в области пищеварения. В следующем году Павлов начал работать в физиологической лаборатории при его клинике в Бреслау, еще не имея медицинской степени, которую Павлов получил в 1879 году. В том же году Иван Петрович начал исследования по физиологии пищеварения, которые продолжались более двадцати лет. Многие исследования Павлова в восьмидесятых годах касались системы кровообращения, в частности регуляции функций сердца и кровяного давления.

В 1883 году Павлов защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины, посвященную описанию нервов, контролирующих функции сердца. Он был назначен приват-доцентом в академию, но вынужден был отказаться от этого назначения в связи с дополнительной работой в Лейпциге с Гейденгайном и Карлом Людвигом, двумя наиболее выдающимися физиологами того времени. Через два года Павлов вернулся в Россию.

К 1890 году труды Павлова получили признание со стороны ученых всего мира. С 1891 года он заведовал физиологическим отделом Института экспериментальной медицины, организованного при его деятельном участии, одновременно оставаясь руководителем физиологических исследований в Военно-медицинской академии, в которой проработал с 1895 по 1925 год.

В 1897 году свой экспериментальный материал и теоретические положения Павлов блестяще обобщил в классическом труде «Лекции о работе главных пищеварительных желез» (1897), который очень скоро был переведен за границей.

В своих исследованиях Павлов использовал методы механистической и холистической школ биологии и философии, которые считались несовместимыми. Как представитель механицизма Павлов считал, что комплексная система, такая, как система кровообращения или пищеварения, может быть понята путем поочередного исследования каждой из их частей; как представитель «философии целостности» он чувствовал, что эти части следует изучать у интактного, живого и здорового животного. По этой причине он выступал против традиционных методов вивисекции, при которых живые лабораторные животные оперировались без наркоза для наблюдения за работой их отдельных органов.

Считая, что умирающее на операционном столе и испытывающее боль животное не может реагировать адекватно здоровому, Павлов воздействовал на него хирургическим путем таким образом, чтобы наблюдать за деятельностью внутренних органов, не нарушая их функций и состояния животного. Мастерство Павлова в этой трудной хирургии было непревзойденным. Более того, он настойчиво требовал соблюдения того же уровня ухода, анестезии и чистоты, что и при операциях на людях.

Используя данные методы, Павлов и его коллеги показали, что каждый отдел пищеварительной системы — слюнные и дуоденальные железы, желудок, поджелудочная железа и печень — добавляет к пище определенные вещества в их различной комбинации, расщепляющие ее на всасываемые единицы белков, жиров и углеводов. После выделения нескольких пищеварительных ферментов Павлов начал изучение их регуляции и взаимодействия.

«Секреторные нервы слюнных желез были выявлены и довольно обстоятельно изучены предшественниками Павлова, — пишет Э.А. Асратян, — Клодом Бернаром, Гейденгайном, Людвигом, Ленгли и др., но условия острых вивисекционных экспериментов, в которых проводились их исследования, не позволяли им выявить во всей полноте картину и закономерности богатой и разносторонней естественной деятельности этих желез. Рефлекторная секреция слюны априорно ставилась в связь с общей возбудимостью рецепторов ротовой полости, хотя давно было известно, что эти рецепторы далеко не однородны по своей структуре и функциям.

В своих систематических и тщательных хронических экспериментах Павлов установил, что рефлекторная секреция слюны в сильной степени варьирует по количеству и даже по качеству в зависимости от природы, силы, количества и продолжительности действия натуральных раздражителей в виде пищевых или отвергаемых веществ на рецепторы ротовой полости. Попадает в рот пища или отвергаемое вещество (кислота, щелочь и т. д.), какой сорт пищи попадает в рот — мясо, хлеб, молоко или что-либо другое, в каком виде (сухом или жидком), в каком количестве — от этого зависит, какие слюнные железы и в каком темпе будут работать, какого состава и какое количество слюны будут выделять и т. д. К примеру, было показано, что сухая пища вызывает большее слюноотделение, чем влажная или жидкая, кислота вызывает слюну с большим содержанием белка, чем пищевые продукты, речной песок, засыпанный в рот, также вызывает обильное слюноотделение, а мелкие камешки, положенные в рот, не вызывая слюны, выталкиваются изо рта и т. д.

Вариабельность в количестве и качестве выделяемой слюны зависит также от ее функционального назначения — пищеварительного, защитного или санитарно-гигиенического. Например, на съедобные вещества выделяется, как правило, густая слюна, а на отвергаемые — жидкая. При этом соответственно меняется доля участия отдельных слюнных желез, производящих преимущественно жидкую или преимущественно густую слюну. Всей совокупностью этих и других фактов Павлов установил факт принципиальной важности: такая тонкая и яркая изменчивость рефлекторной деятельности слюнных желез обусловлена специфической возбудимостью разных рецепторов ротовой полости к каждому из этих раздражающих их агентов, и сами эти изменения носят приспособительный характер»

В 1904 году Павлов был награжден Нобелевской премией по физиологии и медицине «за работу по физиологии пищеварения, благодаря которой было сформировано более ясное понимание жизненно важных аспектов этого вопроса». В речи на церемонии вручения премии К. А. Г. Мернер из Каролинского института дал высокую оценку вкладу Павлова в физиологию и химию органов пищеварительной системы. «Благодаря работе Павлова мы смогли продвинуться в изучении этой проблемы дальше, чем за все предыдущие годы, — сказал Мернер. — Теперь мы имеем исчерпывающее представление о влиянии одного отдела пищеварительной системы на другой, т. е. о том, как отдельные звенья пищеварительного механизма приспособлены к совместной работе».

На протяжении всей своей научной работы Павлов сохранял интерес к влиянию нервной системы на деятельность внутренних органов. В начале двадцатого века его эксперименты, касающиеся пищеварительной системы, привели к изучению условных рефлексов. В одном из экспериментов, названным «мнимым кормлением», Павлов действовал просто и оригинально. Он проделал два «окошка»: одно — в стенке желудка, другое — в пищеводе Теперь пища, которой кормили прооперированную и вылеченную собаку, не доходила до желудка, вываливалась из отверстия в пищеводе наружу. Но желудок успевал получить сигнал, что пища в организм поступила, и начинал готовиться к работе: усиленно выделять необходимый для переваривания сок. Его можно было спокойно брать из второго отверстия и исследовать без помех.

Собака могла часами глотать одну и ту же порцию пищи, которая дальше пищевода не попадала, а экспериментатор работал в это время с обильно льющимся желудочным соком. Можно было варьировать пищу и наблюдать, как соответственно меняется химический состав желудочного сока.

Но главное было в другом. Впервые удалось экспериментально доказать, что работа желудка зависит от нервной системы и управляется ею. Ведь в опытах мнимого кормления пища не попадала непосредственно в желудок, а он начинал работать. Стало быть, команду он получал по нервам, идущим от рта и пищевода. В то же время стоило перерезать идущие к желудку нервы — и сок переставал выделяться.

Другими способами доказать регулирующую роль нервной системы в пищеварении было просто невозможно. Ивану Петровичу это удалось сделать первым, оставив далеко позади своих зарубежных коллег и даже самого Р. Гейденгайна, чей авторитет был признан всеми в Европе и к которому Павлов совсем недавно ездил набираться опыта.

«Любое явление во внешнем мире может быть превращено во временный сигнал объекта, стимулирующий слюнные железы, — писал Павлов, — если стимуляция этим объектом слизистой оболочки ротовой полости будет связана повторно... с воздействием определенного внешнего явления на другие чувствительные поверхности тела».

Конечно, далеко не все факты и теоретические положения Павлова по физиологии пищеварительной системы сохраняют свою силу и сегодня. Многочисленные исследования ученых из различных стран внесли в некоторые из них поправки и изменения. Однако в целом современная физиология пищеварения все еще сохраняет глубокую печать мысли и труда Павлова. Его классические работы по-прежнему служат основой для новых и новых исследований.

Говоря об активном формировании на базе ИЭМа павловской научной школы, насчитывающей около 250 учеников, следует подчеркнуть, что этому процессу способствовали особенности его структуры, заложенные уже в 1891 г. во Временном уставе и сохранившиеся вплоть до сего дня. Речь идет о создании научных отделов по университетскому типу, соотносящихся с отдельны ми разделами биологии и медицины. В наименованиях отделов не отражались конкретные интересы конкретного руководите ля, и тем самым обеспечивался широкий простор исследователь ским поискам, творчеству ученых. Очевидно, что эта, на первый взгляд, незначительная особенность структуры института сы грала определенную роль и в зарождении здесь новых направле ний исследований. Развитие науки в институте не испытывало жесткого давления формально очерченных и четко специализи рованных структурных подразделений, что ныне характерно для подавляющего большинства научноисследовательских учреж дений.

Невозможно даже в самом общем виде рассказать об особен ностях становления и развития всех научных школ, которые в разные периоды формировались в стенах ИЭМа. Равным обра зом невозможно проследить пути и выявить события, относящи еся к возникновению новых направлений биологии и медицины, новых научных идей и проблем, совокупность которых состави ла значительный вклад коллектива института в прогресс отече ственной и мировой науки. И дело заключается не только в объе ме материалов. Развитие в институте направлений и научных школ в области физиологии и фармакологии так или иначе со относится с деятельностью павловской физиологической школы. Этот процесс в значительной степени обусловливался логикой развития исследований, прогрессом смежных областей знания, Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 631 совершенствованием материальнотехнической базы экспери ментальных работ, наличием ученых, способных решать новые исследовательские задачи.

Формирование в ИЭМе новых направлений и научных школ в области эпидемиологии, микробиологии, биохимии и некото рых других медикобиологических наук диктовалось самой жизнью. Известно, что развитие общества выдвигает перед нау кой определенные вопросы, задачи, требующие решения, и эти вопросы и задачи ученые формируют как научные проблемы. Речь идет, таким образом, о социальном заказе общества науке. А это обязательно предполагает обсуждение дополнительных данных о социальноэкономических условиях, предопределив ших подобный заказ. Очевидно, что это задача для специально го исследования и самостоятельного коллективного труда, зна чимость которого для истории науки несомненна.

Трудно переоценить роль сформировавшейся на базе ИЭМа научной школы Павлова в прогрессе отечественной и зарубеж ной физиологии и медицины. Эта школа стала не только источ ником многих исследовательских поисков, научных идей и пер спективных тенденций развития биологии и медицины, но и идейной основой целого ряда «дочерних» физиологических школ: Э. А. Асратян, П. С. Купалов, Л. А. Орбели, К. М. Быков, П. К. Анохин, Г. В. Фольборт, Д. А. Бирюков и др.

Одной из характерных особенностей школы Павлова является то, что на разных этапах своего развития она последователь но представляла собой классическую, затем современную науч ную школу и, наконец, научноисследовательское целевое объединение. В связи с этим оказывается необходимым в самом общем виде изложить здесь точку зрения на подобное подразде ление неформальных научных коллективов, не касаясь истории вопроса и проблем научноорганизационного характера.

Классические (предметные) научные школы создавались в XIX-начале XX в. преимущественно на базе высших учебных заведений. Тематика работ «учеников» в этих школах ограни чивалась, как правило, не научными интересами главы школы («учителя»), а той областью знаний, которая составляла предмет изучения на руководимой им кафедре (физиология, анатомия, химия и т.д.).

Создание современных (проблемных) научных школ соотно сится с развитием науки на рубеже XIX-XX вв. и образовани ем широкой сети исследовательских лабораторий и институтов, не связанных с учебным процессом и не зависящих от высших учебных заведений. Задачи, стоящие перед подобными школами, предусматривают обучение экспериментальному мастерству и целеустремленное вовлечение «учеников» в разработку науч ной идеи (направления, проблемы) учителя. Формированию проблемных научных школ способствуют возникновение новых направлений на «стыках» традиционных научных дисциплин и очевидная необходимость подготовки кадров ученых принципи ально нового, широкого «синтетического» профиля.

Научноисследовательские целевые объединения отличаются от научных школ тем, что в их задачу обучение мастерству ис следования включается в пределах, необходимых для владения техникой экспериментальной работы. Цель подобного объедине ния ученых, формально работающих в разных лабораториях, отделах и даже учреждениях, заключается в разработке нового перспективного направления (проблемы, гипотезы), выдвинуто го крупным ученым и представляющего интерес для ряда кол лективов. Эта категория неформальных научных коллективов является по существу прообразом проблемного принципа орга низации научных исследований и, несомненно, получит офици альное признание в процессе совершенствования программно целевого подхода к решению фундаментальных задач.

Первый этап развития школы И. П. Павлова охватывал пери од до 1903-1905 гг. и был связан со становлением школы, с замечательными работами Павлова по кровообращению и особен но с его классическими исследованиями в области физиологии пищеварения. Начиная с 1891 г. в стенах отдела физиологии формировалась новая школа, служившая тогда местом обучения экспериментальному мастерству. Ученики, видимо, еще не ис пытывали чрезмерного ограничения в выборе тем для научной работы. Незначительное число штатных сотрудников отдела поддерживало у Павлова заинтересованность в привлечении к работе в институте слушателей ВМА, где он возглавлял кафед ру, а также врачей, выполнявших под его руководством диссер тационные работы. Перед нами, таким образом, пример созда ния классической научной школы, сформировавшейся на базе исследовательского института, но сохранившей тесную связь с высшим учебным заведением.

Второй этап развития школы И. П. Павлова, завершившийся примерно в 1925 г., когда он полностью оставил работу на ка федре физиологии ВМА, отличался концентрацией внимания руководителя школы и его сотрудников исключительно на воп росах, связанных с разработкой проблем условных рефлексов, с изучением физиологии высшей нервной деятельности. Именно в этот период из отдела физиологии ИЭМа на самостоятельный Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 633 путь исканий в науке вышли многие видные представители пав ловской физиологической школы. В частности, определенное влияние на развитие физиологии за рубежом оказали Г. В. Ан реп (работавший в Англии и Египте), Б. П. Бабкин, привнесший идеи И. П. Павлова в физиологические исследования в Англии, США и Канаде, Ю. Конорский, с именем которого связано раз витие нейрофизиологии в Польше, а также Я. ТенКате, деятель ность которого протекала в Голландии.

Большую роль в последующей разработке павловских идей в Англии, Канаде, США и Франции сыграл В. X. Гент, работавший в его лабораториях в 1925-1929 гг., а также визиты в эти стра ны самого Павлова, Купалова, Розенталя и др. Свой вклад внес в это и Леонид Александрович Андреев (1891-1941), который по рекомендации Павлова, в связи с просьбой американского Ко митета по борьбе с отосклерозом, был командирован ВИЭМом в Канаду, в Монреаль, в 1933 г. Там Андреев организовал при Мак Гилловском университете лабораторию по изучению условных рефлексов применительно к задачам отиатрии. Тогда же в Ка наде им было выполнено несколько работ по патологии высшей нервной деятельности, с использованием методики эксперимен тальной анемии головного мозга собак.

По свидетельству Л. А. Орбели, в лабораториях Павлова тог да даже «запрещалось» говорить о других темах научных иссле дований. Подобное сосредоточение творческих сил коллектива на решении задач, ориентированных на изучение четко очерчен ного и в силу этого ограниченного круга проблем, не свойствен но классическим школам и, напротив, характерно для проблем ных (современных) научных школ. Именно в этот период из его отдела в ИЭМе на самостоятельный путь исканий в науке вышли многие видные представители павловской физиологической школы.

Третий этап развития школы И. П. Павлова, относящийся к 1926-1936 гг., должен рассматриваться как период, когда раз работка ее силами физиологии и патологии высшей нервной деятельности достигла своей кульминации. Исследования под руководством Павлова проводились уже исключительно в науч ноисследовательских институтах (отдел физиологии и Биологи ческая станция (Колтуши) ИЭМ и Институт физиологии АН СССР), а подчинение тематики этих работ генеральной цели, выдвинутой главой научных коллективов, было почти абсолют ным. За чрезвычайно небольшим исключением, подготовка на учных кадров ограничивалась в эти годы здесь лишь воспитанием опытных исследователейисполнителей, задачей которых являлось осуществление замыслов и идей Павлова. Этот этап деятельности павловской физиологической школы представляется по существу как период ее эволюции в современное научно исследовательское целевое объединение.

Физиологическая научная школа И. П. Павлова - явление уникальное по своему влиянию на развитие исследований и со здание новых научных школ в ИЭМе, т.е. том учреждении, где она сама сформировалась. По меньшей мере шестнадцать ее вид ных представителей - К. С. Абуладзе, Б. Н. Бирман, Д. А. Бирю ков, К. М. Быков, С. Н. Выржиковский, Е. А. Ганике, С. Н. Дави денков, А. Г. ИвановСмоленский, П. С. Купалов, Ф. П. Майоров, Л. А. Орбели, И. С. Розенталь, В. В. Савич, А. Д. Сперанский, Вл. К. Федоров и Л. Н. Федоров - в разные годы возглавляли здесь отделы и лаборатории.

В начале 30х гг. зародилась научная школа П. С. Купалова, который в 1933 г. создал отдел колебательной физики в биоло гии, а с 1937 г. возглавлял отдел физиологии им. И. П. Павлова на протяжении 27 лет. Купалов, продолжая исследования, на меченные Павловым, внес существенный вклад в разработку ряда новых важных проблем физиологии высшей нервной дея тельности. Купалов ввел понятие укороченных условных реф лексов, изучил общие закономерности высшей нервной деятель ности животных в условиях свободного поведения, установил новые причины развития экспериментальных неврозов и их механизм. Он обнаружил условнорефлекторные механизмы ре гуляции тонуса коры больших полушарий, охарактеризовал свойства коркового представительства безусловных рефлексов. К. С. Абуладзе значительно дополнил данные о механизме гене рализации условных рефлексов и расширил методические воз можности исследования парной и раздельной деятельности боль ших полушарий головного мозга животных. Работы научной школы Купалова развивались, таким образом, в русле генераль ной линии павловской физиологической школы, пополняя но выми фактами и фундаментальными разработками ее основное направление - физиологию и патологию высшей нервной дея тельности.

Развитие исследований в русле научных интересов павловской физиологической школы было характерно и для деятельности М. М. Хананашвили, ученика Купалова, преемника последнего на посту руководителя отдела физиологии им. И. П. Павлова. Хананашвили сосредоточил работы на изучении структурной и функциональной организации сложных безусловных рефлексов и роли подкорковых образований в этой организации. Им были Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 635 сформулированы представления об интегрированных системах условных рефлексов как функциональных единицах целостно го поведения, а также об информационных неврозах животных и человека и путях профилактики и лечения подобных невро зов. Разработка этого представления привела к формированию нового оригинального направления исследований.

В начале 30х гг. в стенах института зародилась школа К. М. Быкова, задачей которой стала разработка выдвинутого им нового направления - физиологии, а затем и патологии корти ковисцеральных взаимоотношений, возникшего на стыке физи ологии высшей нервной деятельности и физиологии висцераль ных систем, а также физиологических основ курортологии. Успешное развитие исследований позволило в дальнейшем обо сновать три новых направления работ. Речь идет о физиологии интероцепции, получившей всестороннюю разработку в иссле дованиях В. Н. Черниговского, а также об экологической физи ологии, развитие которой неразрывно связано с деятельностью А. Д. Слонима. Основы разработки этих направлений были осу ществлены в ИЭМе, но развивались они в других учреждениях.

Третье направление - нейрогуморальные механизмы регуля ции висцеральных функций - составило после 1950 г. основное содержание работ школы К. М. Быкова и в ИЭМе разрабатыва лось коллективом, возглавлявшимся А. В. Риккль. Привнесение в исследования принципиально новых методических подходов позволило Б. И. Ткаченко, ученику и преемнику Риккль по руко водству отделом физиологии висцеральных систем им. К. М. Бы кова, обосновать новое направление работ, предусматривающее изучение механизмов регуляции и интегративного взаимодей ствия висцеральных функций. В частности, была получена важ ная информация о характере нейрогуморальной регуляции эф фекторных систем в условиях экстремальных воздействий и патологии сердечнососудистой и пищеварительной систем. Ныне исследования развиваются в трех аспектах - изучение системной гемодинамики и ее связи с дыханием, выяснение вза имоотношений макро и микродинамики в различных органах и тканях, определение нейрохимической организации регуля торных процессов в пищеварительной системе.

В 1933-1939 гг. определенное влияние на проблематику ис следований в области физиологии в Ленинградском филиале ВИЭМа оказала научная школа Л. А. Орбели, сформировавшаяся в начале 20х гг. на базе отдела физиологии Естественнонауч ного института им. П. Ф. Лесгафта и кафедры физиологии 1го ЛМИ. В ИЭМе под руководством Орбели был создан отдел специальной и эволюционной физиологии, в котором работали его ученики и сотрудники. В отделе развернулись исследования в области электрофизиологии, физиологии развития и сравнитель ной физиологии. Л. А. Орбели стремился к тому, чтобы изучение одних и тех же функций осуществлялось «как в сравнитель нофизиологическом аспекте, так и в аспекте онтогенетического развития, так и путем экспериментального вызова процессов деструкции и реструкции функций, наконец, эксперименталь ной переработки их». Дальнейшее развитие это направление исследований получило в лабораториях Биологической станции института (Колтуши), которую Орбели возглавлял в 1937- 1939 гг. до ее преобразования в самостоятельный институт.

В 50-60х гг. в ИЭМе сформировалась научная школа Д. А. Бирюкова, ориентированная на всестороннее изучение про блем сравнительной физиологии и патологии нервной деятель ности. Развитие исследований позволило ему в дальнейшем сформулировать новое направление, задачей которого стала раз работка экологической физиологии нервной деятельности чело века. С 1966 г. ведутся предпринятые по инициативе Бирюкова комплексные медикофизиологические наблюдения в Антаркти де. Работы в области экологической физиологии нервной дея тельности человека с 1970 г. осуществляются под руководством Н. Н. Василевского, ученика и сотрудника Бирюкова, возглав ляющего отдел экологической физиологии. Внимание коллекти ва ученых сосредоточено здесь на изучении органического един ства психофизиологических, физиологических и молекулярных механизмов адаптации. Василевским развито представление о ведущей роли композиционных (компонентнокомбинаторных) процессов в управлении памятью и адаптацией.

Отдел физиологии им. И. П. Павлова в 1978-1996 гг. возглав лял Г. А. Вартанян, один из учеников и сотрудников Д. А. Би рюкова. В начале 80х гг. здесь был создан принципиально но вый методический комплекс, позволяющий регистрировать нейрональную импульсную активность в разных структурах мозга в процессе выработки различных видов классических услов ных рефлексов у собак. Это позволило направить исследования на раскрытие клеточных механизмов «замыкания» (формирова ния) классического секреторного условного рефлекса и нейро нальных основ закономерностей высшей нервной деятельности. Вартанян ориентировал работу на изучение нейрофизиологиче ских и нейрохимических механизмов условнорефлекторного обу чения. Под его руководством выполнен комплекс исследований, позволивших доказать существование эндогенных нейрохими Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 637 ческих факторов пептидной природы, индуцирующих при оча говых поражениях систем управления движениями функцио нальные перестройки в спинномозговых центрах на стороне по вреждения.

Впервые установлено существование химических факторов, избирательно моделирующих функциональное состояние одно го из симметричных образований центральной нервной системы, а также обладающих качественными химическими различиями между право и левосторонними структурами этой системы. Эти исследования легли в основу нового направления работ, сформу лированного Вартаняном как изучение химических основ пато генеза и компенсации органических поражений мозга.

Примером плодотворного взаимодействия двух различных научных школ, в данном случае школы Д. А. Бирюкова и шко лы В. И. Иоффе, внимание которой было сосредоточено на про блемах общей иммунологии, иммунопатологии и клинической иммунологии, служат осуществленные в 1958-1967 гг. иссле дования роли симпатикоадреналовой системы и гипоталамуса в регуляции иммунологических процессов. В 1969 г. эти работы были зарегистрированы в качестве открытия (Е. А. Корнева и Л. М. Хай) и стали основой нового направления - иммунофизи ологии, предусматривающего изучение физиологических меха низмов организации и регуляции иммунного гомеостаза в цело стном организме. С 1982 г. разработка этого направления лежит в основе деятельности возглавляемого Корневой отдела общей па тологии и патологической физиологии.

В тесной идейной связи с павловской физиологической шко лой в ИЭМе сформировалась научная школа С. В. Аничкова, активное развитие которой относится к 50-70м гг. Аничкову принадлежат обоснование и разработка нейрофармакологии - учения о действии лекарственных веществ на центральную и периферическую нервную систему. «Действие лекарств на орга низм, - писал он, - изучается фармакологическими методами на животных, и фармакология по праву считается одной из фи зиологических наук». Эта позиция основателя одной из крупней ших отечественных фармакологических школ оказала большое влияние не только на направления исследовательской деятель ности отдела фармакологии института, но и на ориентацию на учных работ в области фармакологии в стране.

Одно из новых направлений научных исследований базирова лось на работах Аничкова и его сотрудников и признанных в 1971 г. открытием. Речь идет о раскрытии роли симпатической нервной системы в развитии нейрогенных дистрофий. Было показано, в частности, что в основе развития подобных дистрофий лежит нарушение баланса тканевого норадреналина. В 1973 г. в качестве открытия были зарегистрированы результаты работ, позволивших впервые установить закономерное вовлечение ряда эндокринных желез в сферу рефлекторных реакций, возникаю щих при возбуждении этих химиорецепторов. Это открытие не только предопределило развитие нового направления работ, но и дало возможность более широко использовать лекарственные вещества, так называемые аналептики рефлекторного типа дей ствия, и бальнеологические факторы. Разработка научного наследия Аничкова осуществляется в отделе фармакологии, которому присвоено имя его основателя, под руководством Н. С. Сапронова. В частности, существенное внимание уделяется изучению механизма действия новых нейротропных средств на собственные и регуляторные механизмы обучения и памяти, разработке проблем молекулярной фармакологии алкоголизма, исследованиям механизма действия нейротропных процессов и тканевого обмена висцеральных систем при экстремальных воз действиях на организм.

ИЭМ РАМН в 2000 г. исполнится 110 лет. В 2001 г. свое 110 летие отметит и созданный И. П. Павловым отдел физиологии - alma mater одной из крупнейших в мире физиологических школ. Как уже отмечалось, эта школа оказала решающее влияние на формирование новых научных направлений в области физиоло гии и развитие физиологических исследований в стенах ИЭМа.

Итак, почти сто десять лет в стенах Института эксперимен тальной медицины всесторонне развиваются научные идеи и замыслы И. П. Павлова и его школы. Творческая жизнь выдаю щегося физиолога получила новый импульс в работах научных школ, созданных его учениками, и продолжается в современных исследованиях новых поколений ученых. Проблемы физиологии человека и животных ныне разрабатываются в институте.

Так, в отделе физиологии им. И. П. Павлова исследуются ней робиологические основы поведения (высшей нервной деятельно сти), изучается патогенез и восстановительнокомпенсаторный процесс центральных неврологических расстройств, создаются методы их лечения.

В отделе экологической физиологии ведутся фундаменталь ные и прикладные исследования по экологии человека. Изуча ются механизмы действия факторов малой интенсивности раз личной модальности (физические, химические и др.). Здесь Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 639 также разрабатывается ранняя диагностика хронического эко зависимого стресса.

Вопросы физиологии кровообращения, дыхания и пищеваре ния составляют проблематику работ в отделе физиологии висце ральных систем им. К. М. Быкова. Исследуется физиологическая значимость и механизмы регуляции венозной системы, изучается соотношение параметров системной гемодинамики и взаи моотношения макро и микрогемодинамики в различных орга нах и тканях. Определяется нейрохимическая организация регуляторных процессов в пищеварительной системе.

В составе ИЭМа есть своя клиника, имеющая два неврологи ческих и ангиологическое отделения. С использованием новей ших и уникальных методов здесь получают высококвалифици рованную лечебную помощь больные, страдающие эпилепсией, эпилептическим синдромом и нарушением цикла бодрствование-cон при различных поражениях центральной нервной си стемы, а также больные с последствиями нарушения мозгового кровообращения и с рассеянным склерозом (метод ликворотера пии).

Ангиологическое отделение ориентировано на лечение боль ных с нарушениями липидного обмена и всех форм атероскле роза. Таким образом, успешно реализуется в институте и тезис И. П. Павлова о неразрывной связи физиологии и медицины, экспериментальных работ с клиниками.

Научная сессия, посвященная физиологическому

учению Павлов

Почти пятьдесят лет отделяют нас сегодня от состоявшейся 28.06.-4.07.1950 г. в Москве научной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, посвященной про блемам физиологического учения И. П. Павлова. Сессия была организована по канонам действовавшей в те печальной памяти годы командноадминистративной системы. Она являлась зве ном в цепи трагических событий, характеризующих историю отечественной биологии и медицины 40-50х гг., равно как и историю ряда других областей науки. Как и другие научные со брания тех лет, сессия двух академий была заранее «запрограм мирована», а ее последствия предопределены. Стенографический отчет , опубликованный в том же году, свидетельствует, что «дискуссия» в области физиологии была организована с разма хом и заняла положенное место среди прочих дискуссий, прове денных по инициативе ЦК КПСС.

Очевидно, что при изучении материалов этой сессии и ее по следствий, основным методическим приемом должен стать глубокий анализ архивных документов и различных неопубли кованных данных. Специальному исследованию подлежат осо бенности развития научных исследований в области физиологии и смежных дисциплин в 30-60е гг. Подобный подход к описа нию тяжелого положения в биологической науке, сложившегося в результате деятельности Т. Д. Лысенко и О. Б. Лепешинской, характерен, в частности, для исследования В. Я. Александро ва . Непосредственный участник событий тех лет, один из ближайших учеников и соратников Д. Н. Насонова, испытавший на себе тяжкую участь ученых, не поступившихся истиной, Александров нарисовал картину трагического положения отече ственной биологии. В ее основу положен анализ документальных материалов и научных фактов, позволивших автору не только рассмотреть общие вопросы ситуации в биологической науке, но и проследить роль отдельных ученых в процессе борьбы с «ина комыслящими», не признавшими якобы одержанную Т. Д. Лы сенко «решительную победу над реакционным идеалистическим направлением в биологии вейсманизмомморганизмом» .

Примером глубокой, аргументированной, достаточно резкой, но справедливой критики сессии двух академий поныне является статья В. В. Парина . После этой статьи негативная оценка сессии была дана в главе «Физиология человека и животных» . Затем критический анализ принципов организации сессии был представлен в книге и в статье . Кроме того, негативная оценка сессии двух академий 1950 г. содержалась в книгах Н. Н. Дзидзишвили , В. В. Орлова , а также Ю. А. Мака ренко и К. В. Судакова .

Так, например, в 1978 г. из статьи К. А. Ланге была пол ностью изъята критика сессии, и ее негативная оценка сохрани лась по существу случайно лишь на страницах, посвященных развитию отдельных направлений физиологии и деятельности Всесоюзного физиологического общества. Вновь оказалось воз можным сказать хоть какуюто часть правды о сессии только после 1983 г., что и было сделано А. П. Бресткиным, А. В. Вой ноЯсенецким и С. М. Дионесовым .

29.10.1987 г. журнал «Вопросы истории естествознания, на уки и техники» провел «круглый стол» на тему: «“Павловская сессия” 1950 г. и судьбы советской физиологии». Эти материа лы представляют определенный интерес для истории науки. Но они относятся к мемуарам, которые как своеобразный литера турный жанр, допускающий субъективные оценки и суждения, Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 641 нуждаются в переоценке с учетом архивных материалов и дан ных научных публикаций. Это условие относится в первую оче редь к тем участникам «круглого стола», в выступлениях которых содержалась оценка научной деятельности отдельных ученых, ссылки на сведения, полученные от других лиц.

П. Г. Костюк, бывший в то время академикомсекретарем От деления физиологии АН СССР, отмечал, что обсуждение вопро са о роли сессии 1950 г. не должно носить той «выраженной личностной и эмоциональной окраски, которую приобрела дис куссия на “круглом столе”, а должно опираться на “конкретные документы”». Эта рекомендация была положена в основу фор мирования программы 3й Всесоюзной конференции по истории физиологических наук, проходившей 30.10-3.11.1989 г. в Му зее И. С. Бериташвили в с. Веджини в Грузии, в рамках которой состоялось всестороннее обсуждение широкого круга проблем, связанных с организацией, проведением и последствиями сессии АН СССР и АМН СССР 1950 г. .

Опубликованные материалы «круглого стола» существенно отличаются от стенограммы. Причем речь идет не только о ко личестве опубликованных выступлений (11 и 18), но и их содер жании. Последнее подвергалось в ряде случаев серьезной пере работке .

Нельзя не отметить чрезвычайно интересные для истории науки выступления Л. Л. Шика, И. М. Фейгенберга, А. И. Ройт бака, В. В. Умрихина, Э. А. Костандова, Л. Г. Охнянской. Они содержат не только общие оценки сессии, ее организаторов, ис полнителей и участников, но, что особенно важно, и компетен тные оценки научной стороны сессии, позволяющие подойти к объективному выяснению ее последствий. И последствий не только для отдельных ученых, научных школ и исследователь ских коллективов, но и для отечественной физиологии, медици ны и психологии в целом.

В изданном в 1991 г. сборнике «Репрессированная наука» имеются статьи Л. Г. Лейбсона о Л. А. Орбели и Н. А. Григорь ян, А. И. Ройтбака об И. С. Беритове . Во втором выпуске указанного сборника за 1994 г. также есть несколько публика ций о сессии .

Тем не менее в историографии сессии двух академий преоб ладают воспоминания, касающиеся преимущественно видных ученых, их школ и возглавлявшихся ими коллективов, деятель ность которых пострадала в результате сессии и последующих решений так называемого «Павловского научного совета» при АН СССР. Очевидно, что в результате сессии и принимавшихся в 1950-1954 гг. решений было нарушено логическое развитие научных исследований в ряде перспективных направлений фи зиологии, медицины, психологии. Но нельзя говорить, что сес сия полностью приостановила прогресс отечественной науки.

В результате решений сессии были осуществлены некоторые организационные преобразования, которые нельзя рассматри вать как ее негативные последствия. Достаточно сказать, что в Москве был создан Институт высшей нервной деятельности АН СССР (ныне Институт высшей нервной деятельности и нейрофи зиологии), обеспечивший, как известно, всестороннее развитие не только физиологии высшей нервной деятельности, но и иссле дований в области нейрофизиологии. Нельзя переоценивать роль этого института в подготовке и воспитании новых поколений высококвалифицированных ученых. С 1951 г. стал выходить «Журнал высшей нервной деятельности им. И. П. Павлова». Были созданы новые кафедры физиологии высшей нервной де ятельности в университетах Москвы и Ленинграда, превратив шиеся вскоре в серьезные и крупные исследовательские центры, внесшие существенный вклад в разработку целого ряда новых направлений отечественной физиологии.

К физиологи в результате работы сессии 1950 г. было привле чено внимание административной системы, и она как никогда раньше способствовала развитию этой области знания. Цифры свидетельствуют, что в учреждениях АН СССР число лаборато рий, участвующих в разработке различных проблем физиологии, увеличилось только за период с 1950 по 1960 г. с 41 до 62, а коли чество научных сотрудников удвоилось - 247 человек в 1950 г. и 508 - в 1960 г.

Не совсем корректно утверждение некоторых авторов о том, что в результате решений сессии двух академий были прекра щены исследования в области эволюционной физиологии и по другим направлениям, разрабатывавшимся до сессии под руко водством Л. А. Орбели. История свидетельствует, что после ре организации осенью 1950 г. Института физиологии им. И. П. Пав лова АН СССР семь лабораторий возглавлялись учениками и сотрудниками Орбели, причем проблематика исследований в этих лабораториях практически не менялась. Речь идет о лабо раториях А. В. Тонких, Е. М. Крепса, Л. Т. Загорулько, Е. Н. Спе ранской, Л. Г. Воронина, А. А. Волохова.

Несколько позже там же приступила к работе и лаборатория под руководством Г. В. Гершуни. В 1951-1959 гг., в частности, успешно осуществлялись исследования, посвященные выясне нию закономерностей условнорефлекторной деятельности у раз Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 643 личных представителей филогенетического ряда позвоночных. Новые материалы были получены в результате изучения эволю ции функций формирования нервной системы в онто и филоге незе, выяснения вопросов формирования нервной системы в онтогенезе и установления в раннем онтогенезе возрастных пе риодов, наиболее подверженных воздействию внешних явлений. Исследовалось развитие неврогенных трофических нарушений при повреждении периферических нервов и спинного мозга. В результате исследования закономерностей биохимической эво люции нервной системы в онто и филогенезе позвоночных были получены новые данные об основных энергетических процессах (дыхании и гликолизе) и развитии ферментных систем.

Что касается работ по физиологии и патологии кортиковис церальных взаимоотношений, то именно этому направлению отечественной физиологии сессия нанесла свой самый сокруши тельный удар. Оказавшись под покровительством администра тивнокомандной системы, это направление сполна испытало на себе и неоправданный взлет в 1950-1955 гг. и столь же неза служенное забвение в дальнейшем.

Изложенное позволяет объективно говорить о неоднозначном влиянии сессии 1950 г. на отечественную физиологическую на уку. В истории отечественной физиологи, медицины и психоло гии должна быть дана бескомпромиссная и объективная оценка сессии и деятельности так называемого «Павловского научного совета» в связи с невосполнимым моральным ущербом, нанесенным как самой сессией, так и особенно этим советом Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили, Л. С. Штерн, А. Д. Сперанскому, П. К. Ано хину, П. С. Купалову, Н. А. Рожанскому и некоторым другим видным ученым, возглавлявшимся ими коллективам.

Должен быть объективно оценен ущерб, который нанесли последствия сессии ряду приоритетных и перспективных на правлений науки, на несколько лет затормозив их развитие.

Сегодня мы хорошо знаем, что такое история, написанная не на основе объективных оценок, а в результате субъективного подхода к трактовке тех или иных событий. Однако, как это ни парадоксально, следует признать, что в целом исследования в области физиологии в стране в результате сессии получили оп ределенный импульс и значительные материальные возможно сти для ускоренного развития, для подготовки новых кадров ученых. Нельзя не учитывать, что техническое перевооружение основных физиологических институтов и лабораторий в 50х гг. способствовало и последующим успехам в этих областях физио логии, и разработке некоторых ведущих направлений.

После сессии наконец началось расширение контактов отече ственных физиологов с зарубежными исследователями, причем не только социалистических стран, но и США, Англии, Фран ции и др.

Таким образом, нельзя не сказать о негативном влиянии сес сии двух академий на отечественную науку, но и нельзя не отдать дань истине. Все оценки должны быть обоснованы документаль но и, как ныне принято говорить, отличаться взвешенностью. При этом следует иметь в виду, что далеко не все решения сессии реализовывались. Значительная их часть носила декларативный характер. Об этом, в частности, писал В. В. Парин в упоминав шейся выше статье. Он отмечал, что «возымей вето» догматиков действенную силу, не были бы открыты в итоге долголетних работ ряда исследователей важные закономерности, о которых физиологи прежде не догадывались, которые ныне составляют славу современной науки. Без широкого и смелого внедрения новых методов исследования, в частности радиотелеметрии, не были бы возможны достижения советской космической биоло гии и медицины, ставшие историческими . Это было написано в 1962 г.

Сегодня трудно определить степень искреннего непонимания ситуации и веры в справедливость разгрома отдельных ученых и целых областей науки в конце 40-50х гг. Сейчас трудно про яснить, где были научные заблуждения, а где же циничное ис пользование ситуации и стремление везде находить «врагов». Таких примеров достаточно в литературе, связанной с сессией двух академий.

Мы со своей стороны подчеркиваем всесторонность и глубину обсуждения важнейших аспектов сессии двух академий 1950 г. в докладах, выступлениях и в общей дискуссии на 3й Всесоюз ной конференции по истории физиологических наук.

Все участники сессии АН СССР и АМН СССР, посвященной проблемам физиологического учения И. П. Павлова, - и обви нители, и обвиняемые - были жертвами тотального страха. Этот страх заставлял одних выполнить указания «сверху», других - помогать этому «святому» делу, третьих - каяться в том, чего они не совершали. Но были и четвертые, которые устояли, по мере сил старались и противостоять, и бороться. Их, увы, было мало…

Большая часть непосредственных участников сессии двух академий уже ушли из жизни. Тем острее встает необходимость поиска архивных материалов, связанных с реальными событи ями, обусловившими социальный фактор, несомненно, сыграв Краткий очерк жизни и деятельности И. П. Павлова 645 ший существенную роль. Тем осторожней и взвешенней должны быть оценки роли конкретных ученых в реализации основной линии административной системы в науке. Именно при анали зе и изучении ситуации, сложившейся в науке в годы сталиниз ма, следует искать правдивые и честные оценки роли сессии и ее участников в развитии отечественной физиологии, медицины и психологии, в деградации нравственности и этики ученых.

Очевидно, что степень представления о движущих силах бы тия у разных ученых своя. Но гражданская и нравственная по зиция подразумевает бескомпромиссный и всесторонний анализ причинноследственных связей событий и участвовавших в них. Только соблюдение этого условия поставит факты во главу угла и защитит историю науки от субъективных ошибок и от тех, кто, по словам Б. Пастернака, «с пылкостью тою же самой, как сла вили прежде, клянут». Нельзя не согласиться с Т. И. Грековой , которая считает что сегодня можно и нужно поименно на звать наиболее активных участников этой сессии. Однако важ но и понять, когда и как была заложена мина, взорвавшаяся в 1950 г. Именно длительные и тотальные запреты разного рода в нашем обществе привели к тому, что у некоторых исследовате лей возникает вопрос, была ли интеллигенция как социальная группа в традиционном для русской культуры смысле. В наши дни такая социальная группа - интеллигенция, на наш взгляд, возрождается. Однако это уже тема для специального исследо вания.

В 1860 г. в Лондоне появилась оригинальная книга, которая вскоре была переведена и на немецкий язык. Она называлась «Физиология обыденной жизни». Ее ав­тор, Джордж X. Льюис, был сыном купца, изучал меди­цину и философию, а затем целиком посвятил себя труду писателя. Его в первую очередь интересовали вели­кие люди и их судьба. Однако время от времени он чер­пал свои сюжеты также в медицине и естественных науках, которыми некогда занимался; так возникла его книга «Физиология обыденной жизни». В ней в живой форме рассказывалось о том, что происходит в теле ежедневно, ежечасно и ежесекундно, о циркуляции кро­ви, о переваривающей силе желудка. Объяснения его были не всегда правильными, но в то же время такого рода книга представляла для всех неспециалистов нечто совершенно новое и крайне увлекательное. Что в ту пору было известно людям обо всех этих вещах, знание ко­торых ныне является неотъемлемой частью общего обра­зования?

Книга Льюиса, посвященная повседневным отправ­лениям организму, побудила одного молодого человека в возрасте шестнадцати лет посвятить себя медицине, а затем и физиологии. Этим молодым человеком был сын священника Иван Петрович Павлов, родившийся в 1849 г. в Рязани, расположенной к юго-востоку от Москвы. Дело шло к тому, чтобы он избрал профессию своего отца, но тут, неизвестно каким путем, в его руки попала эта книга, и кандидат на пост священника пре­вратился в того Павлова, который преобразил всю физиологическую науку.

Иван Петрович Павлов (1849-1936)

Впоследствии Павлов часто рассказал о том, как по­трясла его книга Льюиса, столь изумительно новым показалось ему все в ней написанное. Несколько лет спу­стя, уже готовясь в Петербурге к поступлению в Военно- медицинскую академию, он вновь натолкнулся на книжку, которая произвела на него, в то время уже 20-летнего юношу, сильнейшее впечатление, - это были «Рефлексы головного мозга» Сеченова. Не будь наме­рения Павлова и без тою достаточно твердыми, то одной этой маленькой книжки хватило бы, чтобы укрепить его в мысли стать физиологом, т. е. исследователем функций человеческого тела.

Иван Михайлович Сеченов был основателем русской физиологии, предшественником Павлова. Он жил с 1829 по 1905 г. Сын отставного офицера, он избрал вначале военную карьеру. В Петербургском военно-инженерном училище он основательно изучил математику, физику и химию. Почувствовав, однако, вскоре, что ему не нужна офицерская сабля, он постарался избавиться от выпол­нения воинских обязанностей. Он хотел стать медиком.

Сеченову был 21 год, когда он добился своего и за­писался в Московский университет. С самого начала своего медицинского образования он понял, что его спе­циальностью должна стать физиология. Он пополнял впоследствии свои знания в иностранных университетах, но не изменял избранной им специальности. B возрасте 30 лет ему представилась возможность получить профес­суру в Петербурге. Он стал великим русским физиологом и вместе с тем кумиром студентов, которые в его лице нашли идейного вождя. Это, разумеется, не понравилось господствовавшим кругам. Человек, отстаивавший убеж­дение, что университеты должны быть не только заве­дениями для преподавания наук, но и центрами научной работы, способствующими развитию науки, человек, при­влекавший к экспериментальным исследованиям своих слушателей и рассказывавший им не только о тайнах природы, но и о правах человека, об идеалах свободы, мог в то время рассчитывать лишь на самое недоверчи­вое к себе отношение.

Сеченова охотно отпустили в Париж, где некоторое время он провел у Клода Бернара, чтобы поработать в его лаборатории. Делая опыты на лягушках, он нашел в головном мозгу этих животных участки, посредством которых рефлексы могут быть заторможены или подав­лены. Таким образом, знание сложного механизма нервной системы было обогащено новым важным откры­тием. Несколько позднее, в 1863 г., Сеченов опубликовал в одном из русских журналов свою уже упомя­нутую работу «Рефлексы головного мозга». Содержание ее находилось в прямом противоречии с мировоззрением господствующих кругов, и на работу был наложен арест. В этом сочинении были заложены основы всего того, что с такой ясностью разработала в дальнейшем русская физиологическая наука: мерилом всего было признано формирующее влияние окружающей среды, внешних раздражений на психическую деятельность. При этом Сеченов высказывал мысли вроде следующей: «В неизме­римом большинстве случаев характер психического со­держания на 999/1000 дается воспитанием в обширном смысле слова и только на 1/1000 зависит от индивиду­альности. Этим я не хочу, конечно, сказать, что из дура­ка можно сделать умного; это было бы все равно, что дать человеку, рожденному без слухового нерва, слух. Моя мысль следующая: умного негра, лапландца, баш­кира европейское воспитание в европейском обществе делает человеком, чрезвычайно мало отличающимся со стороны психического содержания от образованного европейца».

Для православных кругов сочинение Сеченова яви­лось сучком в глазу, так как в нем провозглашалась ма­териалистическая физиология, учение о функциях головного мозга, опирающееся на данные наблюдения и от­вергающее отжившие легенды. От взгляда Сеченова так­же не ускользнуло то таинственное, что окружало функцию человека, именуемую сознанием, и он говорил, что раскрывать это таинственное следует не с помощью мистицизма или веры, а применяя методы естественной науки. Все это повело к тому, что труд Сеченова неко­торое время был запрещен, и тем больше его читали люди, стремившиеся найти путь к истине.

Сочинение Сеченова впервые познакомило Павлова с научной трактовкой темы, с которой он с этого момента почувствовал себя связанным на всю жизнь. Насколько велико было влияние, оказанное на него ра­ботой Сеченова, можно судить по тому, что десятки лет спустя в своих лекциях Павлов постоянно ее цитировал. Еще в семьдесят лет он цитировал своим слушателям такие, например, отрывки: «Все бесконечное разнообра­зие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению-мышечному движению. Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю лю­бовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге - везде окончательным фактом является мышечное движение».

Это, безусловно, было новым взглядом на вещи, но­вым методом превращения «сверхестественного» в есте­ственное.

Для биографии Павлова характерно, что, столь го­рячо увлекаясь медициной, он ничего не хотел знать о практическом врачевании. Это один из тех редких случаев, когда направление всей деятельности и путь к успеху ясно определились с самого начала: он хотел быть не практическим врачом, а физиологом. Отсюда понятно горе Павлова, когда было принято решение послать его в провинцию «а врачебную работу. Для того ли он восторгался Льюисом и Сеченовым, для того ли побывал у Людвига в Лейпциге и у Гейденгайна в Бреславле? Он постарался остаться в Петербурге. Ему удалось устроиться работать в крохотном чулане при клинике знаменитого Боткина, где он получил возмож­ность производить физиологические эксперименты. Здесь его сразу же повлекло на любимую стезю, на путь, который вел к «нервизму». Прежде всего он начал иссле­довать.влияние нервов на деятельность отдельных орга­нов. Людвиг и Гейденгайн обратили его внимание на значение нервной системы для функций органов, об этом говорил и Сеченов. Павлов же хотел проникнуть в суть этого механизма. Он начал с сердечных нервов - это должно было стать темой его докторской диссертации, которая принесла ему и доцентуру.

Павловский метод экспериментирования с самого начала коренным образом отличался от методов других физиологов. Он не хотел производить на животных, на­пример, на собаке, таких опытов, после которых живот­ные оставались искалеченными или находились присмерти, - он стремился к длительному эксперименту. Еди­ничный эксперимент, считал он, предпринимается на животном, которое в момент опыта под влиянием вол­нения и боли находится в ненормальном состоянии. Изучение же физиологии требует нормальных состояний. Исходя из этого, Павлов, занимаясь вопросом пищеваре­ния, накладывал животным фистулы: фистулы слюнных­ желез, фистулы пищевода, фистулы желудка «и кишеч­ника. Чтобы научиться хорошо оперировать «а собаках, он специально прошел хирургическую подготовку. Кроме того, он научился накладывать фистулы, не беспокоя ими животных. Одна из собак, мучившаяся от фистулы, на­вела его на правильный путь.

Эта собака, которой наложили фистулу поджелудоч­ной железы, очень страдала от раны. Сок поджелудоч­ной железы постоянно капал наружу, разъедая ткань вокруг отверстия. Однажды ночью собаке удалось сор­ваться со своей цепи, а наутро ее нашли лежащей на штукатурке, которую она отломала от стены. Павлов понял урок, который ему дала эта собака: ей требова­лась подстилка из песка. Теперь он знал, как надо обра­щаться с такого рода фистулами.

При опытах с фистулой желудка Павлову мешало то, что, кроме желудочного сока, который только и был не­обходим для исследования, из фистулы иногда вытекала и пищевая кашица. Тогда он изобрел метод «малого желудочка». Павлов перевязывал часть желудка, которая содержала кровеносные сосуды и нервы, но в кото­рую из пищевода ничего попасть не могло. (В этом «ма­лом желудочке» он делал маленькое отверстие, выходя­щее наружу - фистулу. Малый желудочек работал как и остальная, большая часть желудка - выделяя сок: ведь железы его функционировали так же, как и раньше, но сок, вытекавший через фистулу, не был больше смешан с пищевой кашицей и картина получалась более ясной.

Всем известно, с какой радостью собака встречает хозяина, несущего ей в привычный час пищу. Эта ра­дость не ограничивается областью психики, она выражается и физически. Известно, что у человека, думаю­щего о своем любимом кушанье, «слюнки текут», так как при виде любимого блюда или воспоминании о нем начинают функционировать слюнные железы; так же ре­агируют и железы желудка, выделяя сок еще до того, как к ним поступает пища. Это явственно показала Пав­лову фистула желудка: он наблюдал обильное выделе­ние сока из фистулы у собаки при появлении служителя, несущего миску с едой. Однако, когда в то же время к животному приближался другой человек, из фистулы ничего не вытекало. Таким образом, вид этого служите­ля и этой миски вызывал рефлекс выделения сока.

Но это еще не все. В час кормления стали звонить в колокол, вскоре после чего появлялся сторож с кор­мом. Слизистая оболочка желудка была уже оповещена ударами колокола о том, что наступает важный момент кормления, и начинала работать, еще не видя перед со­бой пищи и не ощущая ее запаха: колокол возвещал приближение пищи, и этого было достаточно, чтобы вы­звать рефлекс выделения сока.

Это рефлекс, но не безусловный, как, например, вздрагивание от укола булавкой, а условный, т. е. при­обретенный, а не врожденный. Этот условный рефлекс был приобретен собакой, так как опыт показал ей, вер­нее железам ее желудка, что после каждого сигнала колокола обязательно появляется миска с едой. Если бы собаке перестали подавать пищу после сигнала ко­локола, то через некоторое время слизистая оболоч­ка желудка это также заметила бы и перестала бы вы­делять сок, невзирая на сигнал колокола, который до этого заставлял ее вырабатывать сок. Итак, условный рефлекс может быть утрачен, хотя для того, чтобы за­быть о том, что ранее было столь важным и ценным, требуется известное время. Однако собака никогда не «забудет» вздрогнуть, если уколоть ее булавкой, даже и в том случае, если несколько лет подряд ей не приходи­лось бы испытывать столь неприятного ощущения. В этом и заключается разница между условными и без­условными рефлексами.

Павлов неоднократно видоизменял свой опыт. Он приучил железы, вырабатывающие желудочный сок, реагировать не только на сигнал колокола, но и на све­товой сигнал, а также на метроном и т. п. Если некоторое время собака получает пищу из синей миски, то ее же­лезы начинают работать при одном лишь виде синей мис­ки, даже пустой, и вообще при виде любого предмета того же цвета. В обеденное время можно бить перед собакой в гонг, и при каждом звуке гонга из фистулы будет обиль­но вытекать сок. Опыт можно варьировать как угодно, результат всегда останется одним и тем же: образуются условные рефлексы. Разумеется, не обязательно произ­водить опыты на собаке, их можно делать на самых различных животных; закон условных рефлексов про­является с одинаковой убедительностью повсюду.

Павлов и его сотрудники сразу же уяснили все значение условных рефлексов, служащих подспорьем в ра­боте организма животного и человека. Так, благодаря условным «рефлексам, пища поступает в подготовленный желудок, где уже имеется желудочный сок. Условные рефлексы помогают организму во всевозможных случаях повседневной жизни и в отправлении самых различных функций.

Но условные рефлексы бывают и отрицательного ха­рактера. Например, то, что мы называем привычкой, в том числе вредной привычкой, на самом деле есть условный рефлекс. Чтобы освободить человека от неже­лательного рефлекса, требуется затратить немало уси­лий, ибо «сила привычки», сила условных рефлексов велика.

Если привычки человека грубо нарушаются, то это приводит к потере равновесия между внутренними про­цессами, контролируемыми корой головного мозга и внешней средой. Благодаря знакомству с явлением условных рефлексов окружающую среду научились рас­сматривать не как нечто нейтральное, безразличное, а как фактор, оказывающий непрерывное воздействие на организм.

Насколько ясна в настоящее время сущность услов­ных рефлексов, настолько трудно было их обнаружить и определить их значение. Павлов и его сотрудники шли тяжелым путем. С тем фанатизмом, который исключает одновременное изучение какого-либо другого научного вопроса, Павлов в течение ряда лет занимался только этой проблемой. Он был требователен к себе и к другим, угрюм, когда очередные задачи оставались невыяснен­ными, и счастлив и обаятелен, когда ответ был найден.

Безусловно необходимо было выяснить следующее: где образуются условные рефлексы, какой механизм при­водит их в движение? Гольц, удалявший у собак кору головного мозга и убеждавшийся после этого, что жи­вотные переставали воспринимать окружающее, указы­вал на кору как на место, где находится «рассудок». Однако был ли «рассудок» последним из того, что сле­довало обнаружить, или же то, что именовалось «рас­судком» и развивалось в материальной субстанции, а именно в головном мозгу, обладало материальной основой? Короче говоря, нельзя ли было пойти дальше, чем пошел Гольц?

­И Павлов продолжал свои эксперименты на собаках. Позднее он говор-ил, что, поставив перед собой вопрос о месте образования условных рефлексов, он вспомнил своего учителя Сеченова и от теоретических предполо­жений снова обратился к экспериментальным исследо­ваниям. Павлов сопоставил свои опыты «и опыты Гольца, вернее, скомбинировал их. Удалив собакам кору голов­ного мозга, он предпринял попытку возродить у них условные рефлексы. Но они оказывались угасшими, забытыми. Таким образом, они явно зависели от нали­чия коры головного мозга. Теперь можно было сказать: кора головного мозга является местом образования условных рефлексов, а область мозга, находящаяся под корой - субкортикальная область, - является местом безусловных рефлексов, ибо бегать, прыгать и вздрагивать животные умели и после удаления у них коры головного мозга. Безусловные рефлексы у них сохранялись.

Безусловные рефлексы являются продуктами опыта и труда многих поколений. В течение бесчисленного мно­жества столетий вздрагивание при уколе булавкой, вста­вание, ходьба, бег и многое другое закреплялись в орга­низме соответствующего животного и в организме человека; эти свойства наследуются, кора головного мозга для этого не нужна. Однако она необходима для услов­ных рефлексов, т. е. для временных связей, помогающих человеку и животному приспосабливаться к требованиям жизни. Теперь уже стало бесспорным: одни лишь инстин­кты (как цепочки безусловных рефлексов) не в состоя­нии поддерживать жизнь человека и животного, для этого требуется участие условных рефлексов. Роль по­средника при этом играет нервная система.

«Условные рефлексы», т. е. временные связи между различными, но повторяющимися все в той же последо­вательности раздражениями, образуются в организме в течение всей жизни благодаря деятельности коры го­ловного мозга. Они-то и формируют отношения организ­ма к внешнему миру, делают возможным приспособление организма к изменяющимся условиям окружающей сре­ды. Приспособляемость организмов к окружающему миру открыл еще Дарвин. Однако на вопрос, каким образом она достигается, он ответить не мог. Павлов же определил, что приспособление осуществляется благода­ря тому, что те или иные условные рефлексы, переходя из поколения в поколение, становятся наследственными, т. е. превращаются в безусловные рефлексы.

Дополнительно к раздражениям, которые вызывают у животного и человека условные рефлексы, к этой - по терминологии павловской школы - «первой сигналь­ной системе», у человека в его исторической эволюции образовалась еще и «вторая сигнальная система»: сиг­нальная система слова, речи. Эта система является наи­более существенной отличительной особенностью чело­века от животного.

Только одно слово может вызвать различные рефле­ксы, заставить кого-либо побледнеть или покраснеть, по­будить железы желудка к обильному выделению соков - все потому, что слово вызывает у человека различные представления. Поэтому слово на человека производит то же действие, что и рефлексы первой сигнальной системы, .вызванные конкретными чувственными впечат­лениями.

Эта вторая сигнальная система может обслуживаться не только речью, вызывающей рефлексы, но точно так: же и духовной продукцией, например, изображением. Нетрудно, например, одновременно принося собаке лам­пу и пищу, вызвать условный рефлекс как временную связь. Нельзя, однако, достигнуть того же, показывая животному вместо лампы изображение лампы на кар­тинке. Напротив, для образования условного рефлекса необходима именно лампа в ее трехмерной, объемной материальности. У человека же дело обстоит иначе. Для того чтобы вызвать рефлекс, который в ином случае мо­жет быть вызван соответствующим предметом, достаточ­но изображения этого предмета. Если у ребенка, как только ему покажут шоколад, начинают действовать слюнные железы, то того же эффекта можно достигнуть, показав ему картину с изображением плитки шоколада.

О значении изобразительных и словесных сигналов, которые в известной степени являются «сигналами сиг­налов», Павлов сказал: «Окружающая среда отобра­жается в коре головного мозга человека не только в цве­тах, формах, звуках и т. п., но также и символически - в форме мимики, жестов, речи, почерка. Одной из суще­ственных отличительных особенностей людей является наличие у них особых форм социальной сигнальной си­стемы. Как только слово начинает связываться в мозгу с понятием соответствующего предмета, оно действует на человека сходным образом, как сигнал звонка или метро­ном действует на лабораторное животное» .

Ассоциации «второй сигнальной системы» являются связями сложнейшего рода. Достаточно вспомнить о том, что в словах отображаются все общественные отношения человека. Однако со словами-впечатлениями и сло­вами-ассоциациями в постоянной взаимосвязи находятся непосредственные зрительные, слуховые, осязательные и вкусовые восприятия, а также ассоциации, вытекающие из ощущений положения и позы. Лишь взаимодействие обеих систем образует фундамент человеческого мыш­ления. При этом «второй сигнальной системе» принад­лежит ведущая роль, так как существенной основой­ мышления является язык, благодаря которому становит­ся возможным абстрагирование и обобщение бесчислен­ных сигналов при помощи слов. «Человек может вос­принимать окружающий мир при помощи двух систем коры головного мозга, непосредственной и символиче­ской. Любое поступающее извне побуждение рефлектируется во второй системе изобразительными и языковы­ми сигналами. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, отдалили нас от действительности... с другой стороны, именно слово сделало нас людьми» - говорил Павлов. Он считал, что вторая сигнальная си­стема, приближающаяся у человека к первой, единствен­ной сигнальной системе животных, расположена в лоб­ной доле, которая у человека шире, чем у какого-либо другого живого существа.

С особенным интересом Павлов относился к типоло­гическим особенностям взаимосвязей обеих систем. «Он полагал, - пишет его ученик Иванов-Смоленский, - что у представителей художественных профессий - художни­ков, писателей и музыкантов - можно обнаружить известное преобладание первой сигнальной системы, чем и следует объяснять свойственные этим профессиям живость и яркость конкретно-образных, эмоционально насыщенных ассоциаций. Зато у многих ученых - ма­тематиков, физиологов, философов и др. - обнаружи­вается известный перевес второй сигнальной системы, которая вызывает преимущественно речевые, математи­ческие и другие резко абстрактные ассоциации. Следует, однако, указать на то, что ни одна из этих систем не является полностью господствующей, существует лишь известный перевес одной сигнальной системы над другой. Наряду с ярко выраженным типом художника и мысли­теля, Павлов говорил и о среднем типе, который не дает возможности установить преобладание одной или другой системы» .

Эти обе системы работают параллельно, обнаружи­вая удивительное единство. Нарушение же взаимосвязи обеих систем, когда одна получает ненормальный перевес над другой, выражается в болезненных явлениях: в истерии.или в состоянии, пограничном с психическим заболеванием. Нарушение же влияния коры головного мозга на функции организма ведет к ясно выраженным заболеваниям. Ибо кора головного мозга регулирует и приводит в порядок все функции тела, как уже разъ­яснялось ранее, и связана посредством поступающих к ней раздражений, т. е. чувственных восприятий любого рода, не только с окружающей средой, но также и с ве­гетативной нервной системой, т. е. с тем, что не подчине­но воле человека. Эти открытия представляют не только теоретический интерес, но имеют и практическое значе­ние; знание их обязательно для врача, работающего в клинике, который может руководствоваться ими при лечении некоторых заболеваний и, используя их, разра­батывать новые методы лечения.

Учение Павлова о высшей нервной деятельности по­зволяет также с новой точки зрения изучить проблему сна. Прежние теории, объясняющие сон обескровлива­нием головного мозга или скоплением ядовитых веществ, выделяющихся в момент покоя организма, уже переста­ли удовлетворять ученых. Эти теории опровергались, например, поведением сиамских близнецов Иры и Гали: обе девочки настолько между собой срослись, что имели две головы, т. е. две центральные нервные системы, но общее тело, а отсюда и единую систему кровообращения. Если бы сон вызывался лишь отправлением веществами утомления, то обе девочки - обе головы - должны бы­ли бы спать в одно и то же время, а это было не так: когда Ира спала, Галя могла бодрствовать.

Учение Павлова о высших центрах указывает на то, что функции клеток головного мозга определяются про­цессами физиологического характера: раздражением, торможением и растормаживанием. Сон, по Павлову, не что иное, как общее торможение большей части голов­ного мозга, наступающее тогда, когда клетки головного мозга нуждаются в отдыхе; сон можно охарактеризовать как защитное торможение. Это торможение распростра­няется не только на кору, но и на более глубоко зале­гающую массу вещества среднего мозга. Сон наступает в момент, когда тормозящие раздражения суммируются: определенную роль при этом играют, конечно, и услов­ные рефлексы. Всем известно, что засыпание у отдельного человека связано с определенными привычками, оказывающими благотворное воздействие. Известно, на­сколько некоторым людям трудно бывает заснуть, если по какой-либо причине трудно сохранить привычное положение тела при сне или упущено привычное для засыпания время. При повторении определенных раздра­жений - положительных или отрицательных, т. е. воз­буждающих или тормозящих, как раз и развиваются условные рефлексы.

Однако Павлов учил и о наличии в головном мозгу так называемых сторожевых пунктов. Дело в том, что торможение, охватывающее во время она кору головно­го мозга и более глубокие его слои, никогда не бывает полным. Даже при самом глубоком сне отдельные уча­стки продолжают сохранять постоянную готовность к во­сприятию раздражений. К ним очень хорошо подходит определение «сторожевые пункты», - до известной сте­пени они являются сторожами организма, так как, не позволяя полностью прерваться связям головного мозга с окружающим миром, они назначены как бы нести сторожевую службу. Эти сторожевые пункты будят нас в определенный момент, например, в определенный, обусловленный служебным долгом час. Утомленную, спящую мать не потревожит никакой шум, раздаю­щийся вокруг, но разбудит даже самый слабей стон ре­бенка. Из опыта пребывания в блиндажах известно, что человек может спать при громком гуле орудий и трескотне пулеметов, но сразу просыпается от жужжания долевого телефона, так как на это жужжание настроены сторожевые пункты головного мозга.

Мы говорили о сне как «защитном торможении», оно все в более широкой степени, в особенности учениками Павлова, используется в лечебных целях как «длитель­ный сон». Под этим подразумевается не просто непре­рывный сон, а удлиненный сон продолжительностью примерно 14-16 часов в сутки в течение двух-трех не­дель. Лечение сном дает хорошие результаты преиму­щественно при нервных и психических заболеваниях, хотя и не у каждого больного.

Для изучения явления сна Павлов занимался изуче­нием и ненормальных состояний сна. Торможениями ко­ры головного мозга, сходными со сном, объясняется и так называемый лунатизм, сомнамбулизм, когда более глу­бокие части мозга, вызывающие рефлексы, не охватываются торможением; сюда же относится и гипноз-это сон, искусственно вызванный внушением, сон, при ко­тором функционирует или же может функционировать только один сторожевой пункт головного мозга, способный реагировать лишь на определенное раздражение, а именно на слова гипнотизера.

Важным и открывающим перспективы для развития науки является то, что школа Павлова на эксперимен­тальной основе определила физиологические причины внушения, механизм внушения, заложив тем самым научную основу для применения гипноза в лечебных целях.

Павлов занимался также изучением образования сно­видений. По Павлову, все пережитое оставляет отпечатки в веществе головного мозга, строение, функции и функ­циональная способность которого гораздо сложнее, чем мы это можем себе представить. Любое воспринятое когда-либо раздражение, любое впечатление фиксируется в матрице мозга соответствующего индивида, как в кни­ге, сохранность которой равна продолжительности жиз­ни. Вначале от этих раздражений и впечатлений мы явственно сохраняем сознательные воспоминания; однако в эту группу воспоминаний попадает не все, что видел, слышал, чувствовал или каким-либо другим образом вос­принял отдельный человек. А если было бы иначе, то жизнь, вероятно, стала бы невыносима, а кора головного мозга чрезмерно перегружена. Этим и объясняется, что многое из того, с чем сталкиваешься в жизни, забывает­ся, причем степень внимания у различных людей, есте­ственно, весьма различна.

Павлов, однако, указывает и второй род воспомина­ний - абсолютные воспоминания головного мозга, кото­рые никогда не утрачиваются. Впечатления большей частью скапливаются в глубоких частях коры, правда, перекрываясь более свежими впечатлениями, но все же сохраняясь, как в складе, из которого временами что- либо выносится силой сновидений. В соответствии с этим сновидение является выражением способности головного мозга вспоминать; стимулом для этого служит какое-либо внешнее раздражение, но иногда и внутреннее.

Потребовалось прожить долгую жизнь и неустанно работать, дабы воздвигнуть грандиозное научное здание. Много важных проблем удалось разрешить Павлову с­ помощью методов условных рефлексов. Все время, одна­ко, возникали новые проблемы, постоянно его ожидало множество новой работы.

Мир узнал о значении основных работ Павлова срав­нительно скоро. В 1904 г. он был награжден нобелевской премией. Не зная отдыха, Павлов продолжал свой путь, исследовал деятельность центральной нервной системы, головного мозга, к проблемам и загадкам которого его привели условные рефлексы, эксперименты на собаках, «Павлов со своими собаками»... Это понятие стало попу­лярным во всем мире.

В 1912 г. в знаменитом университетском городе Кембридже Павлов получил шапочку почетного доктора с той же церемонией, как некогда Дарвин. При этом произошел весьма характерный случай. Добросовестно выполняя требования традиционного церемониала, он увидел внезапно перед собой качающийся белый пред­мет: это была собачка - детская игрушка, сделанная целиком из стекла; однако несколько прикрепленных к ней резиновых трубок свидетельствовали о том, что эта была особая собачка - павловская, снабженная фисту­лами слюнной железы и желудка наподобие тех под­опытных животных, на которых Павлов производил свои знаменитые эксперименты. Кембриджские студенты хо­тели в этой забавной форме выразить свое восхищение и преклонение перед ученым. Три десятилетия назад Дарвину, основателю теории происхождения, при тех же обстоятельствах галерка преподнесла маленькую игру­шечную обезьянку.

Только на родине к Павлову относились сначала сдержанно, более того - неблагожелательно. Однако в конце концов пророк был признан и в своем отечестве и даже более того: в новой России Павлова стали почи­тать и распространять ею труды в такой степени, прев­зойти которую уже невозможно. И когда в 1935 г. в Ле­нинграде состоялся конгресс физиологов, на котором председательствовал Павлов, ученые-специалисты всего мира устремились в чудесный северный город, чтобы увидеть Павлова и осознать все его мировое значе­ние. За несколько дней до открытия конгресса во дворе Института экспериментальной медицины в Ленинграде состоялось открытие «памятника собаке», сооруженного по особому желанию Павлова, который в этой форме хотел выразить благодарность животным, указавшим ему пути к разгадке загадок,и законов жизни.

И. П. Павлов дожил до 86 лет. Он умер 27 февраля 1936 г. в Ленинграде, где много лет работал, исследовал, искал и находил истину. В тридцатых годах благодарная родина построила для него еще одну превосходную исследовательскую станцию в Колтушах - ныне Павлово, что явилось венцом всех чествований неутомимого уче­ного. Здесь, после смерти Павлова, его ученики продол­жают вести исследования в его духе и по его методам. На главном здании Научно-исследовательского институ­та высечен на камне девиз Павлова «Наблюдательность, наблюдательность и еще раз наблюдательность!».

Мировая слава Павлова в значительной степени зиждется на его исследованиях в области пищеварения. Вероятно, каждый студент-медик знакомится ныне с ею основными опытами, а тем самым, и с условными реф­лексами.

Зато все еще слишком мало внимания уделяется со­вершенно новым исследованиям Павлова в области высшей нервной деятельности, в которой он достиг таких выдающихся успехов, что можно по праву говорить о новой эпохе физиологии, начавшейся с Павлова. Все ее огромное значение начинают постепенно постигать лишь в настоящее время.

В чем заключается значение павловской теории? В том, что благодаря ей сфера духовной, или психиче­ской, деятельности, представлявшая до этого лишь слож­ную научную загадку, стала доступной научному иссле­дованию. Правда, еще Сеченов сделал весьма смелое для своего времени утверждение, что в основе всей дея­тельности головного мозга, каким бы образом она ни выражалась, лежат рефлекторные акты, но лишь Павло­ву удалось практически доказать образование и ход условных рефлексов как функции коры головного мозга.

Изучая врожденные, т. е. безусловные, рефлексы выделения слюны при принятии пищи, Павлов обнару­жил приобретенные организмом в ходе индивидуального развития рефлексы «психического выделения слюны», а затем открыл и весь свой великий метод условных рефлексов как путь к изучению деятельности головного мозга. С полным правом заявил он, что тем самым, на­конец, возникла «правильная физиология головного моз­га». С Павлова началось выяснение деятельности человеческого мозга как физиологической функции, раскрытие закономерностей в деятельности коры головного мозга - наиболее развитой части нервной системы.

«Психическая деятельность есть результат физиоло­гической деятельности определенной массы головного мозга» - установил Павлов. Таким образом, то, что называли «духом», «душой», было поставлено на материальную, физиологическую основу. Тысячеле­тиями психологи тщетно пытались определить сущность психических явлений, но им не хватало физиологиче­ской основы: некоторые из них осознавали этот недоста­ток. Так, Зигмунд Фрейд, основатель «Психоанализа», прямо заявлял: «Недостатки нашего описания, вероятно, исчезли бы, если бы вместо психологических терминов мы могли бы уже ввести физиологические или химиче­ские». Теперь, благодаря Павлову, можно уже было заглянуть в физиологические процессы, лежащие в осно­ве духовной жизни. Было бы, однако, ошибкой думать, что отныне физиология деятельности головного мозга может занять место психологии. Сам Павлов решитель­но отвергал эту мысль: «Глупо было бы отрицать субъ­ективный мир. Само собою разумеется - он, конечно, есть. Психология как формулировка явлений нашего субъективного мира - совершенно законная вещь, и не­лепо было бы с этим спорить» .

«...Мы, физиологи, - проще, чем психологи», - гово­рит Павлов далее. «Мы строим фундамент нервной дея­тельности, а они строят высшую надстройку, и так как простое, элементарное понятно без сложного, тогда как сложное без элементарного уяснить невозможно, то, сле­довательно, наше положение лучше, ибо наше исследо­вание, наш успех нисколько не зависит от их исследо­ваний. Мне кажется, что для психологов, наоборот, наши исследования должны иметь очень большое значение, так как они должны впоследствии составить основной фундамент психологического знания» Таким образом физиологические открытия павловской школы создали тем самым новую научную базу и для психологии.

Эксперимент, оказавший столь большую помощь великим физиологам прошлых веков при открытии ими законов жизненных функций, оправдал себя в руках Павлова и при раскрытии им духовных явлений. Иссле­дования в этой области начали вестись лишь в течение последних, десятилетий; они раскроют еще много непо­знанного и неизвестного.

Похожие материалы:

Физиологические исследования пищеварения были начаты И. П. Павловым еще в студенческие годы и продолжены в последующей деятельности. Весь цикл опубликованных им работ называют «Труды по физиологии пищеварения», куда относят такие, как «О рефлекторном торможении слюноотделения» (1878), «К хирургической методике исследования секреторных явлений желудка» (1894). «О пищевом центре» (1911) и др.

Успехи этих исследований великого физиолога зависели от разработанных им принципиально новых методов исследований: условных рефлексов, создания фистул, мнимого кормления, изолированного желудочка и др.

Фистулы - это соединения органов с внешней средой или другими органами. И. П. Павлов и его сотрудники применяли операции по созданию фистул слюнных желез, желудка, кишок у животных для получения пищеварительных соков и определения деятельности этих органов. Для исследований работы слюнных желез они формировали фистулы этих органов - выводили их протоки наружу, что позволяло собирать слюну в сосуды, и с помощью безусловных и условных рефлексов определяли их функции.

И. П. Павлов и его сотрудники установили, что слюнные железы возбуждаются рефлекторно. Пища раздражает расположенные в слизистой оболочке полости рта рецепторы, и возбуждение от них по центростремительным нервам попадает в продолговатый мозг, где находится центр слюноотделения. От этого центра по центробежным нервам возбуждение доходит до слюнных желез и вызывает образование и выделение слюны. Это врожденный безусловный рефлекс.

Наряду с безусловными слюноотделительными рефлексами, возникающими при раздражении рецепторов рта, существуют условные слюноотделительные рефлексы в ответ на зрительные, слуховые, обонятельные и другие раздражения. Например, запах пищи, вид красиво сервированного стола вызывают повышенное слюноотделение.

В опытах на животных для исследования пищеварения желудка применяли фистулу этого органа. Операция состоит в том, что через разрез стенки желудка внутрь него вставляют металлическую фистульную трубку и укрепляют ее швами. Наружный конец фистульной трубки выводят на поверхность живота, а рану вокруг трубки зашивают. С помощью такой фистулы нельзя было получить чистый желудочный сок и изучить ход секреции из-за поступающих в желудок пищи и слюны.

И. П. Павлов усовершенствовал эту операцию. У собаки с фистулой желудка он перерезал пищевод на шее и подшил перерезанные концы его к коже. После такой операции животное может часами есть, не насыщаясь, так как пища не поступает в желудок, а вываливается из отверстия пищевода наружу. Поэтому дачу пищи через рот такому животному называют мнимым кормлением. Опыт с мнимым кормлением дает возможность изучать влияние рефлексов с рецепторов слизистой рта на желудочные железы.

Вместе с тем эта оперативная методика не может полностью воспроизвести условия и процессы в желудке, так как пищи в нем нет. Для устранения этого недостатка И. П. Павлов разработал операцию, которая заключается в том, что из дна желудка вырезают его часть, из которой формируют изолированный желудочек. При этом кровеносные сосуды и нервы, идущие к этому желудочку, должны быть сохранены. При кормлении животного с изолированным желудочком пища поступает только в большой желудок и там переваривается. В маленьком желудочке пищи нет, но сок выделяется так же, как и в большом желудке. Сок из желудочка собирают через фистулу и по его выделениям наблюдают за функцией желудка.

Работы И. П. Павлова и его сотрудников заложили основу современных представлений о физиологии пищеварения.

Поэтому с целью профилактики этих заболеваний необходимо хорошо мыть перед едой ягоды, овощи, фрукты, уничтожать мух, которые могут быть переносчиками возбудителей инфекций и яиц гельминтов. Мясо и рыбу необходимо хорошо проваривать и прожаривать. Нельзя употреблять в пищу несвежие продукты, особенно консервы, в которых при неправильном хранении образуются ядовитые вещества.

Курение и алкоголь также вредно влияют на пищеварительную систему. Никотин снижает выделение желудочного сока, а алкоголь, раздражая слизистую оболочку желудка, приводит к развитию воспалений, желудка и двенадцатиперстной кишки.

В прежние годы, когда население нашей страны вследствие национальных бедствий не имело достаточно пищевых продуктов, мерилом здоровья была степень полноты. Теперь наоборот, встала проблема борьбы с избыточным питанием, полнотой, которая коснулась значительной части населения. Эта проблема обусловлена не только изменившимся образом жизни, но и излишним потреблением питательных веществ при гиподинамии. Следовательно, для обеспечения здоровья людей необходима организация рационального питания. Оно предотвращает повышенное отложение жиров при недостаточной физической нагрузке; развитие атеросклероза, недостаточность кровоснабжения сердца, инфаркт миокарда, гипертоническую болезнь, заболевания пищеварительной, выделительной систем.

Рациональным питанием следует называть то, при котором качество и количество пищи соответствует потребностям организма.

В соответствии с концентрацией рационального питания разработаны и продолжают разрабатываться нормы питания. Под нормой питания следует понимать общее количество пищи, ее компонентов, соответствующее биологической природе человека, обусловливающее благоприятное состояние здоровья людей разных возрастов, пола, образа жизни и труда. Из этого следует, что нормы питания одного и того же человека на протяжении его жизни не являются постоянными; а должны изменяться в соответствии с возрастом, характером труда, состоянием здоровья и пр. При этом следует помнить, что избыточное потребление пищи, как и недостаточное, неблагоприятно сказывается на состоянии здоровья.

Рефлекс свободы

В книгу вошли лекции, статьи и выступления лауреата Нобелевской премии, великого русского физиолога Ивана Петровича Павлова (1849-1936). Созданное им учение об условных рефлексах и их сигнальной функции оказало глубокое и разностороннее влияние на мировую науку, в том числе на психологию, лингвистику, кибернетику.

Значительное место в книге отведено малоизвестным работам ученого, которые, несмотря на важность затронутых в них вопросов и тем, не могли быть опубликованы при жизни ученого и впервые увидели свет много десятилетий спустя.

Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных

Первое издание капитального труда академика И.П.Павлова «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных» было осуществлено пятьдесят лет тому назад.

В основу настоящей книги положено шестое издание, подготовленное к печати самим автором. Книга рассчитана на физиологов, психологов, медиков, философов и широкий круг биологов.

И.П. Павлов: pro et contra

Юбилейный том, посвященный 150-летию академика И.П. Павлова, первого отечественного лауреата Нобелевской премии (1904) по физиологии и медицине, содержит целый ряд не издававшихся ранее и малоизвестных работ ученого, воспоминания коллег, учеников и современников о Павлове, выдающегося ученого и организатора науки, написанный составителями, двумя очерками, подготовленными на основе архивных материалов России и США, к которым ранее был закрыт доступ, о гражданской позиции И.П. Павлова после 1917 года.

Книга дает представление о личности истинного гражданина России и его творчестве. Может служить учебным пособием для изучения научной биографии, научных открытий и методологических концепций И.П. Павлова для биологов, медиков, философов и историков отечественной науки.

Избранные произведения

C именем гениального физиолога Ивана Петровича Павлова связана новая эпоха в такой важнейшей области человеческого знания, каковой является физиология.

Дошедшее до нас мудрое изречение древних — «Познай самого себя» — приобрело в физиологии нашего времени форму строго научных обобщений о физиологических закономерностях деятельности отдельных органов и систем и организма в целом в его единстве с условиями существования.

В этом движении физиологии вперед, в огромной ее пользе, оказываемой важнейшим отраслям практической деятельности человека, русской физиологической школе принадлежит совершенно исключительная роль.

«Лекции о работе больших полушарий головного мозга» — классическая работа выдающегося отечественного ученого-физиолога И.П.Павлова, содержащая лекции, прочитанные им студентам Военно-медицинской академии.

В книге дается полное систематическое изложение результатов почти двадцатипятилетней работы в области физиологии больших полушарий мозга собаки. Именно при написании этих лекций была заложена основа такой научной дисциплины, как физиология высшей нервной деятельности.

О типах нервной деятельности и экспериментальных неврозах

К учению о типах нервной деятельности привели многочисленные факты существования индивидуальных различий в поведении и проявлениях условнорефлекторной деятельности животных. Эти различия для отдельных животных оставались устойчивыми и их естественно было связывать с присущими каждому животному свойствами его нервной системы.

Обобщая исследования по изучению высшей нервной деятельности в ряде докладов и статей за период1910-1919 гг.,И. П. Павлов высказал ряд мыслей о типах нервной системы собак. Так как в данный сборник эти доклады и статьи не включены, мы, имея в виду осветить период формирования представлений И. П. Павлова о типах нервной системы, цитируем в предисловии имеющиеся в них высказывания И. П. Павлова по этой проблеме.

Об уме вообще, о русском уме в частности

В апреле-мае 1918 г. И.П. Павлов прочел три лекции, которые обычно объединяют общим условным названием «Об уме вообще, о русском уме в частности».

В личном фонде Павлова, хранимом Петербургским филиалом Архива РАН (СПФ АРАН. Ф.259), есть записи всех трех лекций 1918 г., сделанные неустановленным слушателем и переписанные рукой Серафимы Васильевны Павловой. Публикуются две лекции.

Полное собрание сочинений. Том 1

Второе издание полного собрания сочинений И.П. Павлова, печатающееся по постановлению Совета Министров СССР от 8 июня 1949 г., в основном содержит труды, опубликованные при жизни автора. Дополнительно в настоящее издание включен ряд работ по кровообращению и условным рефлексам, а также «Лекции по физиологии».

Кроме того, внесены некоторые изменения в расположение материала в целях сгруппирования его по определенным проблемам с сохранением в них хронологической последовательности.

Второе издание полного собрания сочинений И. П. Павлова выходит в 6 томах (9 книгах). Библиографический, именной и предметно-тематический указатели ко всему изданию, а также очерк жизни и деятельности И.П. Павлова составляют отдельный (дополнительный) том.

Полное собрание сочинений. Том 2. Книга 1

Во II томе «Полного собрания сочинений» И.П. Павлова публикуются все труды И. П. Павлова по физиологии пищеварения, «Лекции о работе главных пищеварительных желез», работы по физиологии печени, желез внутренней секреции, а также статьи с изложением методов вивисекции и методов изучения пищеварительных желез.

Первая книга содержит работы периода 1877-1896 гг.

Полное собрание сочинений. Том 3. Книга 1

Настоящий том, как и II том, ввиду обширности материала, для удобства читателя разделен на две книги.

Первая книга III томя ограничена теми главами, которые составили содержание первого издания «Двадцатилетнего опыта» (1923 г.). Главы VIII, XXV и XXXII, отсутствовавшие в первом издании «Двадцатилетнего опыта», были включены И. П. Павловым в пятое издание в хронологическом порядке. В таком виде (с той же нумерацией) эти главы сохра-нены в первой книге III тома «Полного собрания сочинений» И. П. Павлова.

Предисловия И. П. Павлова ко второму — шестому изданиям «Двадцатилетнего опыта» даются в первой книге настоящего тома, с целью подчеркнуть единство всего тома. Список работ, выполненных в лаборатории И.П. Павлова (взятый с последнего, шестого издания), и редакционные приложения будут даны во второй книге III тома,

В подстрочных примечаниях ко всем главам в обеих книгах III тома уточнены и в большинстве случаев дополнены библиографические данные.

Полное собрание сочинений. Том 3. Книга 2

В III томе «Полного собрания сочинений» И.П. Павлова по сравнению с III томом «Полного собрания трудов» произведена перегруппировка глав в точном соответствии с их хронологией и теми дополнениями, которые вносились И.П. Павловым в каждое последующее издание «Двадцатилетнего опыта».

Вторая книга III тома «Полного собрания сочинений» И.П. Павлова содержит статьи, речи и доклады, включенные И.П. Павловым во второе — шестое издания «Двадцатилетнего опыта».

Кроме того, во вторую книгу III тома настоящего издания включены три статьи по условным рефлексам, не входившие в отдельные издания «Двадцатилетнего опыта» и в III том «Полного собрания трудов»: I) «Физиология и патология высшей нервной деятельности», вышедшая отдельной брошюрой в 1930 г.: 2) «Проблема сна» — доклад, читанный в декабре 1935 г. и впервые опубликованный в I томе «Полного собрания трудов»; 3) «Новые исследования по условным рефлексам», впервые опубликованная в журнале «Science» в 1923 г. и помещенная в V томе «Полного собрания трудов».

Полное собрание сочинений. Том 4

«Лекции о работе больших полушарий головного мозга», читанные И.П. Павловым в 1924 г. на кафедре физиологии Военно-медицинской академии, впервые были опубликованы в 1927 г. В том же году вышло второе издание «Лекций».

В ноябре 1935 г. И. П. Павлов подготовил к печати третье издание «Лекций», вышедшее в свет в 1937 г. Все три издания содержат идентичный текст.

«Лекции» стереотипно были воспроизведены в «Полном собрании трудов» и так же воспроизводятся в настоящем издании «Полною собрания сочинений» И.П. Павлова.

Полное собрание сочинений. Том 5

Публикуемые в настоящем томе лекции И.П. Павлова по физиологии, читанные студентам второго курса Военно-медицинской академии (ныне имени С.М. Кирова), где И.П. Павлов с 1895 по 1925 г. наведывал Кафедрой физиологии, впервые включаются в «Полное собрание сочинений».

Лекции были конспективно застенографированы в 1911/12 и в 1912/13 учебных годах П.С. Купаловым, и большая части текста, расшифрованная и обработанная им. была издано в 1949 г.

Ввиду многочисленных ошибок и искажений предыдущего издания лекций, текст их для настоящего тома «Полного собрания сочинений» заново просмотрен П.С. Купаловым и тщательно сверен им со стенограммами.

Кроме того, в настоящее издание включены дополнительна впервые расшифрованные разделы: «Физиология желез внутренней секреции» и «Физиология теплорегуляции». По остальным разделам физиологии записи оказались утраченными.

Публикуемые лекции не были просмотрены и завизированы И.П. Павловым. Содержание разделов «Физиология центральной нервной системы» и «Физиология больших полушарии головного мозга» отражает начальный период гениального творчества И.П. Павлова по высшей нервной деятельности. Исчерпывающее изложение его учения об условных рефлексах — высшей нервной деятельности — представлено, в III и IV томах настоящего издания «Полного собрания сочинений».

Полное собрание сочинений. Том 6

В VI томе «Полного собрания сочинений» И.П. Павлова публикуются выступления И.П. Павлова на диспутах в Военно-медицинской академии и в прениях по докладам в Обществе русских врачей в С.-Петербурге по физиологии кровообращения, пищеварения и нервной системы, а также речи и резюмирующие выступления И.П. Павлова в качестве товарища председателя, а затем председателя Общества русских врачей в С.-Петербурге. Кроме того, в томе публикуются предисловия и редакторские примечания И. П. Павлова к ряду изданных на русском языке книг, а также большие статьи о живосечении и технике физиологических опытов и вивисекций.

Том содержит доклады И.П. Павлова, посвященные научной деятельности И. М. Сеченова и ряда других выдающихся ученых, отзывы о научных трудах некоторых русских ученых, а также составленные И, П. Павловым автобиографию и «Мои воспоминания».

Из публикуемых в этом томе произведений И.П. Павлова шесть статей впервые включены в полное собрание его сочинений.

Указатели к полному собранию сочинений И.П. Павлова

Настоящим изданием, в соответствии с ранее намеченной программой, осуществлена работа по составлению предметно-тематического и именного указателя ко второму изданию Полного собрания сочинений И.П. Павлова с использованием, таким образом, всех без исключения трудов, речей, выступлений и других публикаций Ивана Петровича Павлова.

Отбор наиболее важных и существенных терминов, понятий, которыми оперировал И. П. Павлов, еще и еще раз с наглядностью показывает, что перед его умственным взором находилась вся физиология, все ее разделы, часть из которых была им заново создана, а другая — творчески переработана. Павловские определения физиологических терминов, понятий — новых, им же предложенных или старых, но по-новому истолкованных,— представляют первостепенный интерес для понимания сути павловского учения. Помимо этого, такого рода указатель облегчит задачу научному работнику или учащемуся в нахождении интересующего его вопроса в трудах И.П. Павлова.